Из-за чего возникает горечь во рту? | Вечные вопросы | Вопрос-Ответ
Елена Слободян
Примерное время чтения: 2 минуты
17469
Категория: Здоровье
Отвечает врач-гастроэнтеролог, кандидат медицинских наук Елена Анциферова:
— Одна из самых частых причин появления горечи во рту — это рефлюкс, то есть обратный заброс в рот содержимого желудка или даже двенадцатиперстной кишки. Если человек ощущает на языке кислый вкус, то в рот попало содержимое желудка. Если рефлюкс более глубокий и выраженный, то в ротовую полость может попасть и желчь. Вот она-то и даёт ощущение горечи. При этом нередко корень языка приобретает желтоватый цвет.
Рефлюкс может наблюдаться при заболеваниях желудочно-кишечного тракта (гастриты и гастродуодениты, язвенная болезнь, заболевания печени и поджелудочной железы), запорах, метеоризме, переедании, стрессах (сбой регуляции пищеварения), избыточном приёме газированных напитков (лимонады, минеральная вода, шампанское) или газообразующих продуктов (капуста, бобовые, сдоба, жирные продукты).
Кроме этого, горечь во рту может ощущаться при приёме различных лекарственных препаратов. Например, некоторые антибиотики в течение и даже некоторое время после завершения курса лечения ими приводят к ощущению горького вкуса во рту. При этом человеку может казаться, что вся пища горчит.
- Почему появляется изжога и как ее избежать? →
- …Что поможет справиться с изжогой? →
- Почему иногда без причины тошнит? →
признаки болезнейзаболевания желудочно-кишечного тракта
Следующий материал
Также вам может быть интересно
- …Лимон поможет от боли в горле?
- Какие обследования нужны при тошноте, болях в животе и пояснице?
- .
..Чай – не лекарство? - Почему не дышит нос?
- …Чем лечить недержание?
..Чай – не лекарство?Новости СМИ2
Горечь во рту, что это может быть?
Горечь во рту, что это …
16 ответов
Последний — Перейти
#1
#3
#4
#5
ГостьСперму невкусную ела
#6
Гост
Печень или желчевыводящие, бегите к врачу, cамо не пройдет
#7
Гость
Это печень и желчный, к врачу и на анализы
#8
#9
#10
#11
гость
Хооецестит небось у вас
#12
#13
#14
Лидия Отекина
Бегом к врачу!!! Когда у меня болел живот, я обратилась, поставили гастрит.
Это мелочь по сравнению с тем, что я нафантазировала себе. Мне очень помогает Пензитал, его выписал врач. Сейчас и пью при дискомфорте или болях.
#15
Алинка
Мне страшно, но идти надо.
Внимание
#16
Алинка
Спасибо, м да наверное я доигралась с диетами, я около 8 лет практиковала два постных дня в неделю по типу диеты 5:2. Практически за год скинула 20 лишних кг.Новые темы за 3 дня: 293 темы
Разрыв уздечки полового члена
5 ответов
Что это за вирус??
22 ответа
Постоянно болею как вообще жить ???
13 ответов
Бессонница 13 лет
6 ответов
Заключение платного врача для участкового терапевта
2 ответа
Наелась плохих пирожных
10 ответов
ЗППП , Референсное значение
3 ответа
Перелом бедра у пожилого мужчины насколько опасен?
8 ответов
Сыпь на лице.
Поможет ли косметолог…3 ответа
Алкоголики на форуме
7 ответов
Поможет ли косметолог…Популярные темы за 3 дня: 68 226 тем
Что это за вирус??
22 ответа
Постоянно болею как вообще жить ???
13 ответов
Наелась плохих пирожных
10 ответов
Перелом бедра у пожилого мужчины насколько опасен?
8 ответов
Алкоголики на форуме
7 ответов
Бессонница 13 лет
6 ответов
Разрыв уздечки полового члена
5 ответов
Сыпь на лице. Поможет ли косметолог…
3 ответа
ЗППП , Референсное значение
3 ответа
Заключение платного врача для участкового терапевта
2 ответа
Эксперты отвечают: психологияЭксперты отвечают
52 ответа
Эксперты отвечают: Паническая Атака (ПА)Эксперты отвечают
19 ответов
Следующая тема
Болезненный вид
4 ответа
Предыдущая тема
цистит.
25 ответов
«Горько во рту», Моник Труонг — Фрэнсис Басс.
Обложка предоставлена Random House.«Горько во рту». 70-х и 80-х годов. Основная драма книги — это взаимодействие между разными членами семьи Линды и попытки Линды найти свой путь среди секретов и дисфункций вокруг нее. Один из таких секретов принадлежит Линде, которым она делится только со своей лучшей подругой: у Линды очень редкое состояние — лексико-вкусовая синестезия. Когда она слышит определенные слова, она может ощущать их на вкус.
Хотя ее синестезия — не вся суть книги, она является важным компонентом, а также источником названия, поэтому я начну с нее. Это блестящее устройство и такой очевидный способ быстрого письма, что я удивлен, что никогда раньше не видел, чтобы оно использовалось таким образом. Многие писатели используют синестезию в своей прозе как поэтический прием (например, описывая шум как резкий , описывая боль как яркий ), но здесь она встроена в характер.
Это позволяет Труонгу часто атаковать читателя самым непосредственным, ярким чувством, которое можно вызвать в письменном слове, — вкусом. Персиковый коблер , Соленья для хлеба с маслом и Хлеб на закваске регистрируются считывателем с интенсивностью, которой нет у нечеткой , пронзительной или зеленой морской пены . В то же время описание вкуса обычно очень трудно включить в историю, потому что большую часть времени мы ничего не пробуем. Таким образом, наличие персонажа, который испытывает яркие, гиперспецифические вкусы, когда слышит слова, кажется обманом, но, тем не менее, эффективным. Какое удовольствие узнавать, какие слова сочетаются с какими ароматами, читать диалоги, приправленные десятками вкусов.
И именно поэтому синестезия — это не просто уловка или способ быстро втянуть читателя в любую сцену: Труонг полностью отдается ей несколькими способами, которые усложняют книгу. Первое, наиболее очевидное обязательство заключается в том, что вкусы всегда передаются в диалоге, каждый раз.
Например, вот ее учительская роль:
«Hammerick DrPepper , Линда mint ».
«Вот hardboiledegg ».
«Харрис пекан , Уэйд апельсиновый щербет .
«Вот hardboiledegg ». (30)
Как я уже сказал, это все равно, что воткнуть провод под напряжением в островковую кору читателя (хорошо 👍), но эффективно задушить диалог (плохо 👎 или, по крайней мере, вызов для писателя). Труонг не просто выключайте его, когда это неудобно — он всегда рядом, как и у Линды. И это еще один важный способ усложнения Труонга — синестезия Линды часто мешает ей. В школе у нее проблемы с концентрацией внимания, и в конце концов ей приходится начать курить (что снижает «поступления»), чтобы она могла улучшить свои оценки. Этот убедительный, сочный литературный прием имеет реалистичные последствия для персонажа и того, как он взаимодействует с другими; кому она это делает и кому не раскрывает, является основным сюжетным моментом.
Другая вещь, которая продает его, делает его богатым, а не дешевым, заключается в том, что сочетания ароматов со словами произвольны.
Было бы очень легко сделать из этого своего рода игру и передать чувства Линды по поводу определенных персонажей или мест через ее синестезию, но это не работает с людьми, у которых она действительно есть. Для Линды слово «укроп» верно — оно на вкус похоже на себя, — но большинство слов о еде — нет. Ей нравится, когда мама называет ее эгоисткой, потому что «эгоистка» на вкус как кукуруза в початках. Это означает, что у Линды совершенно иное отношение к словам, чем у всех вокруг нее — экстремальная версия того, как все из нас испытывают определенные вкусы, эмоции и даже слова уникальным, непередаваемым образом. Как рассказывает Линда: «Но мы все не пробовали один и тот же незрелый плод. Чтобы не чувствовать себя одинокими в этом мире, мы стираем границы наших субъективных воспоминаний и говорим друг другу: «Я точно знаю, что вы имеете в виду!» (15)
Это один из Горько в душе. Великие достижения Mouth — очень подробный и глубокий самоанализ Линды. В этой книге не так много сцен, возможно, потому, что диалог всегда будет таким прерывистым, возможно, потому, что Линда — одинокий персонаж.
Книга работает в основном в виде резюме, понимания и размышлений, совсем как мемуары. История имеет хронологическую форму, но главы часто перемещаются назад и вперед во времени, фокусируясь на персонаже или идее, а не на ряде причинно-следственных событий. Он искусно тянет читателя вперед, но кажется совершенно естественным и легким, как будто Линда сидит напротив вас и вспоминает эти события (за некоторыми исключениями — рассказчик на самом деле вполне осознает тот факт, что она рассказывает о своей жизни). кому-то, а иногда явно выбирает, как передать определенные биты информации.) И это убедительно из-за уровня конкретности, которого Труонг достигает в описании переживаний Линды. Хотя мы не все пробовали один и тот же незрелый плод, Чыонг настолько близко подходит к тому, чтобы передать точную горечь жизни Линды, насколько это возможно; она стремится не размыть границы субъективной памяти, а обострить их.
В основном это книга о секретах — и часто о том, что секреты на самом деле не секреты.
Как люди предпочитают делать их «секретными», просто игнорируя их или лгая себе о них. Как секреты могут оставаться таковыми, потому что другие отказываются их слышать. Интимное изображение детства Линды, ее уникального восприятия мира заставляет других персонажей казаться гораздо более закрытыми. И понятно, почему персонажи, которые разделяют глубокую личную связь с Линдой, так особенны для нее.
Как и следовало ожидать, проза потрясающая — я не уверен, что можно успешно написать столь интроспективную книгу без потрясающей прозы. Сначала я думал об этом как о романе MFA из-за того, насколько он превосходен на уровне предложений, но у Труонга нет MFA письма, так что, черт возьми, я знаю. Дело в том, что люди в MFA любят составлять отличные предложения (в моей школе был и есть курс на 4000 уровней под названием «Приговор») и «Горько во рту 9».0004 имеет несколько изысканных предложений. Я не знаю, есть ли в этом какой-то большой эффект — самые проницательные, или лирические, или остроумные фразы не проявляются на эмоционально-тематических пиках книги, они действительно часты и равномерно распределены — хотя это вполне подходит.
персонаж, обладающий сухим умом. И это делает книгу еще более приятной для чтения. Вот три примера:
Мне было хорошо знакомо мнение ДеЭнн о том, что звук бегущей воды может скрыть горе.
(11)
Старшая школа стала началом нашего необратимого форсированного марша.
(100)
Наш город был приютом для модников.
(105)
Горько во рту удалось собрать воедино множество идей, намного больше, чем я описал в этом обзоре. Я много внимания уделял синестезии, потому что я очарован ею с точки зрения писателя, но на самом деле происходит гораздо больше, чем просто это. Труонг накладывает эти различные темы друг на друга, составляя книгу, которая раскрывает все большую и большую глубину по ходу дела. Это потрясающее чтение для тех, кто любит реалистичных, запутанных персонажей и неблагополучных семей, или для тех, кто любит хорошие слова в хорошем порядке.
Нравится:
Нравится Загрузка…
Горько во рту | Юг Большой
Моник Труонг
Отрывок из романа Горько во рту
С тех пор, как я покинул Бойлинг-Спрингс, совершенно незнакомые люди часто спрашивали меня, каково это — расти азиатом на юге. Вы имеете в виду, каково было расти , выглядя азиатом на юге, я бы сказал им в ответ с южным акцентом, который раскрыл им подробности моей биографии. Моя корректировка их вопроса часто вызывала у них недоумение или раздражение, как будто я играл с ними в какую-то раздражающую семантическую игру. Для меня указание им на разницу между «быть» и «смотреть» было началом, серединой и концом моего ответа. Я бы редко предлагал им больше.
Я все еще был ошеломлен, поражен, я полагаю, что это была внешняя сторона меня, которая так легко определяла меня как не отсюда (Нью-Хейвен, Нью-Йорк, Новый Свет) и не оттуда (Юг). Как я мог объяснить им, что с семи до восемнадцати лет во мне не было ничего азиатского, кроме моего тела, которое я завещал прочь, и мало кто в Бойлинг-Спрингс все равно видел.
Если бы Бойлинг-Спрингс был большим городом, это было бы невозможно. Но Бойлинг-Спрингс не был. Сокращающееся население было небольшим и достаточно изолированным, чтобы вести себя как один микроорганизм. Это были взрослые жители Бойлинг-Спрингс. (У их детей, как всегда у детей, были другие идеи.) Точнее, это были белые мужчины и женщины из Бойлинг-Спрингс. Моими школьными учителями до того времени, как я учился в старшей школе, были белые женщины. Мои водители школьных автобусов от начальной до средней школы были белыми стариками, уволившимися с какой-то другой работы. Все коллеги моего отца по юридической фирме были белыми мужчинами средних лет. Все подруги ДеЭнн были белыми женщинами средних лет. Айрис и Бэби Харпер, казалось, были только друг у друга.
Конечно же, в моем родном городе существовал параллельный мир взрослых, с которым я соприкасался, но лишь мимоходом. Эти черные мужчины и женщины тоже знали обо мне, особенно женщины. Когда ДеЭнн брала меня с собой в Piggly Wiggly или в универмаг Hudson, женщины, которые там работали, смотрели на меня глазами, от которых мне всегда было не по себе.
Эти женщины действительно видели меня, и то, что они задавались вопросом обо мне — почему одна из моих собственных не приняла меня — смягчило их сердца. Обедающие дамы в сеточках для волос и в полиэтиленовых халатах смотрели на меня точно так же. Как и секретарша моего отца, жившая на Гофорт-роуд. Школьные дворники, старики, которые заправляли машину моей семьи, люди среднего возраста, которые стригут нашу лужайку до и после Бобби, почтальона. Я рано научился не смотреть им в глаза, темные и глубокие, как река. Если бы я их увидел, мне пришлось бы увидеть себя. Я не хотел зеркало. Я хотел чистый лист.
Слово, должно быть, сошло с кафедры. Южные баптисты, епископалы и небольшая группа католиков присоединились к пакту. Они поклялись стать дальтониками ради меня. Этого не произошло. Что действительно произошло, так это то, что я стал слепым пятном в их обычном 20-20 поле зрения. Они слышали мой голос — помогло то, что я уже говорил по-английски с южным акцентом, который был лучшим и единственным ключом к разгадке моего местонахождения до Бойлинг-Спрингс, — но они научились никогда меня не видеть.
Это был акт избирательной слепоты, призванный защитить меня от них, или, возможно, все было наоборот. Они знали, что если увидят мое лицо, то сосредоточатся на моих глазах, которые, по мнению одних, имеют миндалевидную форму, а другие назовут простыми щелочками. Если бы они увидели мои волосы, то подивились бы тому, какие они прямые и блестящие или что они были мягкими и цвета смолы. Если бы они увидели мою кожу, они бы поняли, почему они греются под жарким южным солнцем, хотя некоторые задались бы вопросом, как ДеЭнн могла быть уверена, что я вымыта и чиста. Если бы они увидели мою бесформенную грудь, веточки, которые были моими руками и ногами, руки и ноги, достаточно маленькие, чтобы поместиться у них во рту, сколько мужчин вспомнили бы молодые женские тела, которые они купили за полчаса, одетые в свою страну? униформа на Филиппинах, в Таиланде, Южной Корее или Южном Вьетнаме? Соучастники, потому что они предпочли бы не знать ответа на этот вопрос, матери, сестры и жены этих мужчин тоже смотрели сквозь меня.
У детей Бойлинг-Спрингс было свое представление о том, как встретить меня в городе. Их никогда не обманывало мое новое имя. «Линда Хаммерик» была маской только до тех пор, пока я не сказал «Вот». Потом они оборачивались и молча орали мне «Чинк» или «Япончик» или «Гук», чтобы наш учитель не слышал. Умные монстры у одноклассников были, хоть и не оригинальные. Я пришел в сине-серый дом на ранчо с этими эпитетами, которые уже были во мне, еще одним ключом к тому, где я был раньше. Как и во взрослой сфере, поведение детей по отношению ко мне было продиктовано каким-то глубоким внутренним согласием, которое я понял только намного позже в нашей жизни. Черные девочки в моем классе никогда не называл меня иначе, чем «Линда». Они знали, что другие имена предназначались для того, чтобы оскорбить меня, пробить во мне дыры и заставить меня упасть.
Я понял, хотя толком и не понял, что «Чинк», «Япончик» и «Гук» тесно связаны с тем, как дети видят мое тело. Я знал это по жестам, сопровождавшим эти слова. На перемене, когда вокруг было меньше учителей, мои одноклассники подтягивали внешние уголки глаз для «Чинка» и опускали уголки для «Япончика». Точными и систематическими были эти дети. Был также стишок, который они декламировали, переплетая чужеродность с нечистым и сексуализированным телом.
Китайский, японский
Грязные колени,
Посмотрите на это!
Их хореография, пусть и коммуникативная, тоже была заурядной. Вторую строчку своей рифмы они сопровождали пальцами, упиравшимися в колени, а в последней строчке маленькими ручками вытаскивали из-под рубашек две палатки, в местах собственных несуществующих грудей. Марта Грэм, они тоже не были. Но с какой радостью они выполняли бы это для меня.
Браво, дети мои. Кто научил тебя этим словам? Мне пришлось выяснить это для себя, потому что никто из моей семьи никогда не говорил мне, что ваши родители, должно быть, были вашими учителями.
Вы, их милые маленькие попугайчики, стали рупорами всего, что эти мужчины и женщины не могли сказать вслух ни мне, ни Томасу, ни ДеЭнн, ни Ирис, ни Бэби Харпер, но могли свободно сказать перед своими собственными детьми в высоких стенах. из собственных домов. Если бы я не приехал в Бойлинг-Спрингс, кому бы вы сказали эти слова? Вам пришлось бы сберегать всех «япошек», «чинков» и «гуков» до тех пор, пока в город не приедет еще один ничего не подозревающий незнакомец или когда вы вырастете и отважитесь отправиться в столичный Роли, Шарлотту или еще дальше в поисках работы. В трудном положении вы могли бы даже использовать эти слова против чероки, ламби или кроатана. Но не нужно было так неправильно употреблять слова, потому что, когда я приехал в Бойлинг-Спрингс, засуха разнообразия уже закончилась. Какую радость я, должно быть, доставил вам в столь ранний период вашей жизни. Когда вы вспоминаете свое детство, вы должны думать обо мне с любовью.
Старшая школа изменила все. То, что началось как неуместный, повышенный интерес к моему физическому присутствию, быстро рассеялось в своего рода невидение, то, к чему их родители якобы стремились, но так и не достигли.
У меня не было никакой роли в романах, драмах и трагедиях, которые сочиняли для них гормоны моих одноклассников. Меня никогда не считали героиней, любовником, мегерой или злодейкой. Даже Келли отвела мне роль тайного доверенного лица, а затем члена аудитории. Быть Самой Умной Девочкой в старшей школе означало быть бестелесным, чего, как мне казалось, я всегда хотела. Я был Мозгом. Все остальные вокруг меня стали их телами. Девушки с большой грудью и длинными ногами стали чирлидершами и королевами возвращения домой. Мальчики с метательными руками и икрами бегуна стали футболистами и защитниками. Это была своего рода судьба, которую приняли большинство из них, включая Келли. Я наблюдал за всем этим со стороны, что не придавало мне объективности и ясности. Это просто сделало меня одиноким.
Когда мы впервые встретились, я попытался рассказать Лео о своем детстве в Бойлинг-Спрингс. Он сказал, что этот опыт означал, что я знаю, что значит быть азиатом на юге. Для будущего психиатра он был не очень хорошим слушателем.