Точно, что делать, когда вы обезведили свой язык
, в топ
- Тренды сейчас:
- День отца 2022
- День отца изображения
- День отца. Пересадка жира
- Новости »
- Образ жизни »
- Советы по здоровью и фитнесу »
- Домашние средства »
- Что делать, если вы обожгли язык
Сейчас читаю:
Что делать, если вы обожгли язык
Поделиться fbsharetwsharepinshare Комментарии (0)
TNN | Последнее обновление: 27 мая 2019 г.
, 17:25 ISTShare
fbsharetwsharepinshare Комментарии (0) - закрыть
01/8Вы когда-нибудь обжигали язык?
Приходилось ли вам в спешке пить горячий кофе или чай и обжигать при этом язык? Мы уверены, что вы могли бы иметь. Жжение языка – вещь очень распространенная и с этим сталкиваемся все мы. Все мы когда-нибудь обжигали язык, выпивая чашку горячего, чая, кофе, супа или еды. И это довольно болезненно, и дискомфорт невыносим. Существует два типа ожога языка – химический или тепловой. Тепловые ожоги в основном возникают, когда вы потребляете что-то горячее, а химические ожоги возникают при контакте с некоторыми едкими или опасными химическими веществами.
подробнее
02/8Съешьте мороженое или приложите немного льда
Приложите что-нибудь прохладное или приложите лед к ожогу, и вы сразу же почувствуете облегчение и уменьшите воспаление. Холод успокоит горящий язык и предотвратит дальнейшее повреждение его тканей. Это также увлажнит и увлажнит ваш рот. Положите в рот кубик льда или съешьте мороженое. Вы также можете выпить немного сока или холодной воды для комфорта.
читать далее
03/8Мед
Мед обладает антибактериальными и противовоспалительными свойствами, которые помогают уменьшить чувство жжения. Положите ложку меда в рот и дайте ей постоять некоторое время, прежде чем проглотить ее. Повторите это два-три раза для мгновенного облегчения.
Но вам не следует давать мед детям младше 12 месяцев, так как это может быть опасно для них.
Подробнее
04/8Йогурт
Этот кисломолочный продукт является одним из лучших домашних средств для лечения обожженного языка. Обладает как успокаивающим, так и охлаждающим эффектом. Съешьте ложку йогурта сразу после того, как обожгли язык. Выпейте ложку йогурта и держите ее на языке несколько минут, прежде чем проглотить.
Подробнее
05/8Сахар
Посыпьте язык сахаром и дайте ему раствориться. Как только сахар осядет на вашем языке, боль автоматически исчезнет. Сахарное средство также улучшит ваше нарушенное чувство вкуса.
подробнее
06/8Алоэ вера
Алоэ вера — популярное домашнее средство для лечения различных видов ожогов и травм.
Нанесите немного чистого геля алоэ (полученного из листьев) на язык, и боль мгновенно исчезнет. Гель алоэ вера успокаивает поврежденные клетки и уменьшает боль и воспаление. Исследование, опубликованное в 2007 году, показало, что гель алоэ вера можно использовать для лечения ожогов как первой, так и второй степени.
Подробнее
07/8Мята
Мята насыщена ментолом, который может обезболить область ожога и уменьшить воспаление. Он известен своими антибактериальными свойствами, которые могут предотвратить дальнейшее повреждение области. Вы можете нанести мятную зубную пасту на ожог или выпить охлажденный мятный чай или жевать мятную жвачку.
подробнее
08/8О чем следует помнить
— Не пейте горячую жидкость, так как она может вызвать раздражение.
— Избегайте кислых продуктов и цитрусовых.
— Держитесь подальше от острой пищи, так как она вызывает раздражение.
— Позаботьтесь о гигиене полости рта.
— Если не наступит облегчение, обратитесь к врачу
читать далее
«Сказание о древнем мореплавателе» (текст 1834 г.) по…
Аргумент
Как корабль, перейдя Линию, гнали бури в холодную страну к Южному полюсу; и как оттуда она направилась к тропическим широтам Великого Тихого океана; и о странных вещах, которые произошли; и каким образом Древний Маринер вернулся в свою страну.
ЧАСТЬ I
Это древний моряк,
И он останавливает одну из трех.
‘Клянусь твоей длинной седой бородой и блестящими глазами,
Зачем же ты остановил меня?
Двери Жениха открыты настежь,
И я ближайший родственник;
Гости встречены, пир устроен:
Да будет веселый гам.
Держит его тощей рукой,
— Корабль был, — сказал он.
«Подождите! отпусти меня, седобородый гагар!
Вскоре его рука опустилась.
Он держит его сверкающим глазом —
Свадебный гость остановился,
И слушает, как трехлетний ребенок:
У Моряка есть воля.
Свадебный гость сидел на камне:
Он не может выбирать, но не слышит;
И так говорил об этом древнем человеке,
Ясноглазый моряк.
‘Корабль обрадовался, гавань очистилась,
Весело мы спустились
Под кирку, под холм,
Под вершину маяка.
Солнце взошло слева,
Из моря вышел он!
И он ярко засиял, и справа
Спустился в море.
Все выше и выше с каждым днем,
До полудня над мачтой…
Гость на свадьбе бил себя в грудь,
Ибо он слышал громкий фагот.
Невеста шагнула в зал,
Она красна, как роза;
Кивая головами перед ней идет
Веселый менестрель.
Гость на свадьбе он бил себя в грудь,
Но он не мог не слышать;
И так говорил об этом древнем человеке,
Ясноглазый моряк.
И вот грянула ГРУЗА, и он
Был тираном и сильным:
Он ударил крыльями,
И преследовал нас на юг.
С наклонными мачтами и наклонным носом,
Как тот, кто преследовал с криком и ударами
Все еще топчет тень своего врага,
И вперед наклоняет голову,
3 Громкий, гонял корабль взрыв,
И мы бежали на юг.
И вот наступили и туман, и снег,
И сделался чудный холод:
И лёд, высотой мачты, плыл,
Зелёный, как изумруд.
И сквозь сугробы снежные скалы
Посылали унылый блеск:
Ни облика людей, ни зверей мы не знаем—
Между ними был лед.
Лед был здесь, лед был там,
Лед был кругом:
Он трещал и рычал, и ревел, и выл,
Как шумы на волне!
Наконец пересек Альбатрос,
Через туман он пришел;
Как будто это была христианская душа,
Мы приветствовали ее во имя Бога.
Он ел пищу, которую никогда не ел,
И летал по кругу.
Лед раскололся от удара грома;
Рулевой провел нас!
А сзади подул хороший южный ветер;
Альбатрос последовал за ним,
И каждый день, за едой или игрой,
Приходил на привет моряка!
В тумане или в облаке, на мачте или саване,
Он взгромоздился на вечерню девять;
Пока всю ночь сквозь туман-дым белый,
Мерцал белый лунный свет.
‘Боже, храни тебя, древний Моряк!
От демонов, которые так мучают тебя!—
Почему ты так смотришь? — Из моего арбалета
Я выстрелил в АЛЬБАТРОСА.
ЧАСТЬ II
Солнце взошло теперь справа:
Из моря вышел он,
Все еще скрывался в тумане, а слева
3 Ушел в море.
А сзади еще дул добрый южный ветер,
Но ни одна милая птица не последовала,
Ни один день для еды или игр
Пришел на привет моряка!
И я сделал адскую вещь,
И это принесет им горе:
Как всем известно, я убил птицу
Это заставило ветер дуть.
Ах, негодяй! сказали они, птица, чтобы убить,
Это заставило ветер дуть!
Ни тусклый, ни красный, как голова бога,
Великолепное восход солнца:
Тогда все утверждали, что я убил птицу
Это принесло туман и мглу.
‘Правильно, сказали они, таких птиц убивать,
Которые приносят туман и мглу.
Веял попутный ветерок, летела белая пена,
Борозда шла свободно;
Мы были первыми, кто вырвался
В это безмолвное море.
Вниз опустился ветер, паруса опустились,
Это было так грустно, как только могло быть;
И мы говорили только на разрыв
Морская тишина!
Все в горячем и медном небе,
Кровавое Солнце в полдень,
Прямо над мачтой стояло,
Не больше Луны.
День за днем, день за днем,
Мы застряли, ни дыхания, ни движения;
Бездействует, как раскрашенный корабль
На нарисованном океане.
Вода, вода, везде,
И все доски дали усадку;
Вода, вода везде,
Ни капли для питья.
Сгнила самая глубокая: Христе!
Так и должно быть!
Да, ползали склизкие на ногах
По склизкому морю.
О, о, в барабане и на бегу
По ночам пляшут костры смерти;
Вода, как ведьмино масло,
Жженая зеленая, и сине-белая.
И некоторые в снах уверяли
В Духе, который так мучил нас;
На глубине девяти саженей он следовал за нами
Из страны тумана и снега.
И каждый язык, из-за крайней засухи,
Иссох в корне;
Мы не могли говорить, как если бы
Мы задохнулись от сажи.
Ах! хорошо-день! какой злой взгляд
Был я от старых и молодых!
Вместо креста Альбатрос
На шею висел.
ЧАСТЬ III
Прошло томительное время. Каждое горло
Было пересохшим, и каждый глаз потускнел.
Утомительное время! утомительное время!
Как остекленел каждый усталый глаз,
Что-то в небе.
Сначала показался пятнышком,
А потом показался туманом;
Он двигался и двигался, и наконец принял
Определенную форму, я знаю.
Пятнышко, туман, форма, я знаю!
И все приближалось и приближалось:
Как будто уворачивалось от водяного духа,
Погружалось, лавировало и виляло.
С ненасыщенными глотками, с испеченными черными губами,
Мы не могли ни смеяться, ни плакать;
Через полнейшую засуху все немые мы стояли!
Я укусил руку, я сосал кровь,
И заплакал, Парус! парус!
С ненасыщенными глотками, с обожженными черными губами,
Агапе они услышали мой зов:
Грамерси! они от радости усмехнулись,
И вдруг у них перехватило дыхание.
Пока все пили.
Смотрите! видеть! (Я плакала) она больше не ластится!
Сюда, чтобы работать нам хорошо;
Без ветра, без прилива,
Она держится на вертикальном киле!
Западная волна была вся в огне.
День был почти закончен!
Почти на западной волне
Отдыхало широкое яркое Солнце;
Когда эта странная фигура внезапно проехала
Между нами и Солнцем.
И прямо Солнце было в решетках,
(Матерь Небесная помилуй нас!)
Словно сквозь решетку темницы глядел он
С широким и горящим лицом.
Увы! (подумал я, и мое сердце сильно забилось)
Как быстро она все приближается и приближается!
Являются ли эти ее парусами, которые смотрят на Солнце,
Как беспокойные паутинки?
Это ее ребра сквозь которые Солнце
Проглядывало, как сквозь решетку?
И эта Женщина — вся ее команда?
Это СМЕРТЬ? а есть два?
СМЕРТЬ супруг этой женщины?
Ее губы были красными, ее взгляды были свободными,
Ее локоны были желтыми, как золото:
Ее кожа была белой, как проказа,
Ночь была она,
Кто сгущает человеческую кровь холодом.
Голый Халк рядом пришел,
И двое бросали кости;
‘Игра завершена! Я выиграл! Я выиграл!
Сказала она и трижды свистит.
Край Солнца опускается; звезды выбегают;
В один шаг приходит темнота;
С далеким шепотом над морем,
Прочь выстрелил призрачный барк.
Мы слушали и смотрели вбок!
Страх в сердце, как в чашке,
Моя жизненная кровь как будто глотнула!
Звезды были тусклые, а ночь густая,
Лицо рулевого у фонаря белело;
С парусов капала роса —
До холма над восточным баром
Рогатая Луна с одной яркой звездой
В нижней оконечности.
Один за другим, звездной Луной,
Слишком быстро для стона или вздоха,
Каждый повернулся лицом с ужасной болью,
И проклял меня своим взглядом.
Четыре раза по пятьдесят живых людей,
(И я не слышал ни вздохов, ни стонов)
Тяжелым стуком, безжизненной глыбой,
Они падали один за другим.
Души из тел летели,—
Бежали в блаженство или в горе!
И каждая душа прошла мимо меня,
Как свист моего арбалета!
ЧАСТЬ IV
«Я боюсь тебя, древний мореплаватель!
Я боюсь твоей тощей руки!
И ты длинный, и худой, и коричневый,
Как ребристый морской песок.
Я боюсь тебя и твоего блестящего глаза,
И твоей тощей руки, такой коричневой.’—
Не бойся, не бойся, Гость на свадьбе!
Это тело не упало.
Один, один, все, совсем один,
Один в широком, широком море!
И никогда святой не сжалился над
Моя душа в агонии.
Много мужчин, так красиво!
И все мертвые лгали:
И тысяча тысяч склизких тварей
Жили; и я тоже.
Я смотрел на гниющее море,
И отвел глаза;
Я посмотрел на гниющую палубу,
И там лежали мертвецы.
Я смотрел на небо и пытался молиться;
Но или когда-либо молитва была исполнена,
Злой шепот пришел и сделал
Мое сердце сухим, как пыль.
Я закрыла веки и держала их закрытыми,
И шары, как пульсы, бились;
Для неба и моря, и моря и неба
Мертвая тяжесть лежала на моем усталом взоре,
И мертвые лежали у моих ног.
Холодный пот растаял с их конечностей,
Они не гнили и не воняли:
Взгляд, которым они смотрели на меня
Никогда не умирал.
Проклятие сироты утащит в ад
Дух свыше;
Но о! ужаснее этого
Проклятие в глазу мертвеца!
Семь дней, семь ночей я видел это проклятие,
И все же я не мог умереть.
Движущаяся Луна шла по небу,
И нигде не пребывала:
Мягко поднималась она,
И одна-две звезды рядом —
Словно апрельский иней стелется;
Но там, где лежала огромная тень корабля,
Заколдованная вода всегда горела
Неподвижный и ужасно красный.
За тенью корабля,
Я наблюдал за водяными змеями:
Они двигались сверкающими белыми следами,
И когда они вставали на дыбы, эльфийские хлопья
Отпадали хлопьями .
В тени корабля
Я наблюдал за их богатым одеянием:
Синий, глянцево-зеленый и бархатно-черный,
Они извивались и плыли; и каждый трек
Была вспышкой золотого огня.
О счастливые живые существа! без языка
Их красота может заявить:
Родник любви хлынул из моего сердца,
И я благословил их не зная:
Конечно, мой добрый святой пожалел меня,
И я благословил их не зная.
В тот же момент я мог молиться;
И с моей шеи так свободно
Альбатрос свалился и затонул
Как свинец в море.
ЧАСТЬ V
О, спи! это нежная вещь,
Любимый от полюса до полюса!
Мэри Квин хвала!
Она послала с Небес нежный сон,
В мою душу проник.
Глупые ведра на палубе,
Которые так долго оставались,
Мне снилось, что они были наполнены росой;
А когда я проснулся, шел дождь.
Мои губы были влажными, мое горло было холодным,
Вся моя одежда была сырой;
Конечно, я пил во сне,
И все же мое тело пило.
Я двигался и не чувствовал своих конечностей:
Я был так легок — почти
Я думал, что я умер во сне,
И был блаженным призраком.
И вскоре я услышал рев ветра:
Это не произошло;
Но своим звуком он раскачивал паруса,
Такие тонкие и суровые.
Верхний воздух ожил!
И сотня огненных флагов сияла,
Туда-сюда Спешили!
Туда-сюда, туда-сюда,
Тусклые звезды танцевали между ними.
И грядущий ветер заревел громче,
И паруса вздохнули, как осока,
И лил дождь из одной черной тучи;
Луна была на краю.
Густое черное облако рассеялось, но все еще
Луна была рядом:
Как вода, бьющая с какой-то высокой скалы,
Молния упала без зазубрины,
Крутая река и широкий.
Сильный ветер так и не достиг корабля,
Но теперь корабль двинулся дальше!
Под молниями и луной
Мертвецы застонали.
Они стонали, они шевелились, они все вставали,
Не говорили, не двигали глазами;
Было странно даже во сне
Видеть, как поднимаются эти мертвецы.
Рулевой рулил, корабль двинулся дальше;
Но никогда не дул ветерок;
Все моряки работают на веревках,
Где они обычно делали;
Они подняли свои конечности, как безжизненные инструменты—
Мы были ужасной командой.
Тело сына моего брата
Стоял рядом со мной, колено к колену:
Мы с телом тянули за одну веревку,
Но он мне ничего не сказал.
‘Я боюсь тебя, древний Моряк!’
Успокойся, Гость на свадьбе!
Не те души бежали от боли,
Которые снова пришли к своим телам,
Но отряд духов благословил:
Ибо когда рассвело — они опустили руки,
И сгрудились вокруг мачты;
Сладкие звуки медленно поднимались из их уст,
И исходили из их тел.
Вокруг, вокруг, Пролетел каждый сладкий звук,
Потом к Солнцу метнулся;
Медленно звуки вернулись снова,
То вперемешку, то по одному.
Иногда с неба падает
Я слышал пение жаворонка;
Иногда все маленькие птички,
Как они, казалось, наполняют море и воздух
Своим сладким жаргоном!
И теперь он был как все инструменты,
Теперь как одинокая флейта;
А теперь это песня ангела,
От которой умолкают небеса.
Прекращено;
Приятный шум до полудня,
Шум, подобный скрытому ручью
В лиственном месяце июне,
Что в спящий лес всю ночь
До полудня мы тихо плыли дальше,
Но никогда не дул ветерок:
Медленно и плавно шел корабль,
Двигался вперед из-под.
Под килем глубиной девять саженей,
Из страны тумана и снега,
Дух скользнул: и это он
Тот заставил корабль идти.
Паруса в полдень смолкли,
И корабль тоже остановился.
Солнце, прямо над мачтой,
Привязало ее к океану:
Но через минуту она шевельнулась,
Коротким неловким движением—
Назад и вперед на половину своей длины
Коротким беспокойным движением.
Потом, как копытная лошадь, отпустила,
Она сделала внезапный прыжок:
Он бросил мне кровь в голову,
И я упал в обморок.
Как долго я пролежал в том же припадке,
Мне нечего сказать;
Но прежде, чем вернулась моя живая жизнь,
Я услышал и в душе разглядел
Два голоса в воздухе.
‘Это он?’ — спросил один. — Это тот человек?
Тем, кто умер на кресте,
Своим жестоким луком он пал на землю
Безобидный Альбатрос.
Дух, пребывающий в одиночестве
В стране тумана и снега,
Он любил птицу, которая любила человека
Который выстрелил в него из лука.
Другой голос был мягче,
Мягкий, как медовая роса:
Он сказал: «Человек совершил покаяние,
И покаяния больше будет».
ЧАСТЬ VI
Первый Голос
«Но скажи мне, скажи мне! Говори снова,
Твой мягкий ответ возобновляется—
Что заставляет этот корабль так быстро мчаться?
Что делает океан?
Второй голос
Все еще как раб своего господина,
У океана нет ветра;
Его большой светлый глаз бесшумно
До Луны устремлен —
Если бы он знал, куда идти;
Потому что она ведет его мягко или мрачно.
Смотри, брат, смотри! как любезно
Она смотрит на него свысока.
Первый Голос
‘Но почему так быстро едет этот корабль,
Без волны или ветра?’
Второй Голос
‘Воздух отсекается впереди,
И закрывается сзади.
Лети, брат, лети! выше, выше!
Или мы опоздаем:
Медленно и медленно этот корабль пойдет,
Когда транс Моряка спадет.
Я проснулся, и мы плыли дальше
Как в тихую погоду:
‘Была ночь, тихая ночь, луна стояла высоко;
Мертвецы стояли вместе.
Все дружно стояли на палубе,
Для слесаря-подземелья:
Все устремили на меня свои каменные глаза,
Что на Луне блестело.
Боль, проклятие, с которым они умерли,
Никогда не умирали:
Я не мог оторвать от них глаз,
И не поднимайте их на молитву.
И вот это заклинание сорвалось: еще раз
Я смотрел на океан зеленый,
И глядел далеко вперед, но мало видел
Из того, что еще было видно — одинокая дорога
Идет в страхе и страхе,
И, однажды повернувшись, идет дальше,
И больше не поворачивает головы;
Потому что он знает, ужасный демон
За ним ступает близко.
Но вскоре на меня дунул ветер,
Ни звука, ни движения:
Его путь не был по морю,
В ряби или в тени.
Оно подняло мои волосы, обмахнуло мою щеку
Как весенний вихрь на лугу —
Оно странно смешалось с моими страхами,
И все же это было похоже на приветствие.
Стремительно, стремительно летел корабль,
Но и она плыла тихонько:
Сладко, сладко дул ветерок —
На меня одного дул.
О! мечтай о радости! это действительно
Верх маяка, который я вижу?
Это холм? это кирк?
Это моя собственная страна?
Мы дрейфовали над гаванью,
И я с рыданиями молился —
О дай мне проснуться, Боже мой!
Или дай мне всегда спать.
Бухта-гавань была прозрачна, как стекло,
Так гладко она была усыпана!
И на бухте лежал лунный свет,
И лунная тень.
Ярко сияла скала, не менее кирка,
Что стоит над скалой:
Лунный свет, погруженный в тишину
Устойчивый флюгер.
И белела бухта безмолвным светом,
До подъема из того же,
Полно много форм, что тени были,
В малиновых цветах пришли.
Недалеко от носа
Эти малиновые тени были:
Я взглянул на палубу —
О, Господи! что я там увидел!
Каждый труп лежал плашмя, безжизненно и плоско,
И, клянусь крестом святым!
Светлый человек, серафим,
На каждом трупе стоял.
Этот отряд серафимов, каждый взмахнул рукой:
Это было райское зрелище!
Они стояли как сигналы земле,
Каждый из них был прекрасным светом;
Этот отряд серафимов, каждый взмахнул рукой,
Ни голоса они не передали—
Ни голоса; но о! тишина погрузилась
Как музыка в сердце.
Но вскоре я услышал плеск весел,
Я услышал приветствие Пилота;
Моя голова отвернулась волей-неволей
И я увидел появившуюся лодку.
Пилот и мальчик пилота,
Я слышал, как они быстро приближаются:
Дорогой Господь на небесах! это была радость
Мертвецы не могли взрывать.
Я видел третьего — я слышал его голос:
Это Отшельник хороший!
Он громко поет свои богоугодные гимны
Что он делает в лесу.
Он оплачет мою душу, он смоет
Кровь Альбатроса.
ЧАСТЬ VII
Этот добрый Отшельник живет в том лесу
Который спускается к морю.
Как громко он голос свой сладкий возвышает!
Он любит разговаривать с маринами
Которые приехали из далекой страны.
Он преклоняет колени утром, в полдень и вечером —
У него есть подушка пухлая:
Это мох, который полностью скрывает
Старый сгнивший дубовый пень.
Лодка приблизилась: я слышал, как они говорили,
‘Как, это странно, я думаю!
Где эти огни так много и справедливы,
Этот сигнал был сделан, но сейчас?’
‘Странно, ей-богу!’ Отшельник сказал-
‘И они не ответили на наше приветствие!
Доски выглядели деформированными! и посмотри на эти паруса,
Как они тонки и суровы!
Я никогда не видел ничего похожего на них,
Если только это не было
Коричневые скелеты листьев, которые отстают
Мой лесной ручей;
Когда плющ потяжелеет от снега,
И совенок улюлюкает волку внизу,
Который ест детенышей волчицы.
«Господи! у него дьявольский вид—
(Пилот ответил)
Я боюсь’ — ‘Давай, давай!’
Весело сказал Отшельник.
Лодка приблизилась к кораблю,
Но я не говорил и не шевелился;
Лодка подошла близко под корабль,
И тут же раздался звук.
Под водой грохотало дальше,
Еще громче и страшнее:
Дошло до корабля, раскололо залив;
Корабль пошел ко дну, как свинец.
Ошеломленный этим громким и ужасным звуком,
Который небо и океан ударили,
Как тот, который семь дней утонул
Мое тело лежало на плаву;
Но быстрый, как сон, я нашел
В лоцманской лодке.
В водовороте, где затонул корабль,
Лодка кружилась и кружилась;
И все было тихо, кроме холма
Рассказал о звуке.
Я шевелил губами — Пилот взвизгнул
И упал в припадке;
Святой Отшельник поднял глаза,
И молился там, где сидел.
Я взял весла: Лоцманский мальчик,
Кто теперь с ума сходит,
Смеялся громко и долго, и все время
Его глаза бегали туда-сюда.
«Ха! ха! сказал он, ‘полная ясность я вижу,
Черт знает, как грести.
И вот, все в родной стране,
Я стоял на твердой земле!
Отшельник вышел из лодки,
И еле встал.
‘О, оплакивай меня, оплакивай меня, святой человек!’
Отшельник нахмурился.
«Скажи скорее, — сказал он, — я прошу тебя сказать —
Что ты за человек?»
Сразу эта рама была вывернута
С ужасной мукой,
Что заставило меня начать свой рассказ;
И тогда это освободило меня.
С тех пор, в ненастный час,
Эта агония возвращается:
И пока мой ужасный рассказ не рассказан,
Это сердце во мне горит.
Я перехожу, как ночь, от земли к земле;
У меня странная способность говорить;
В тот момент, когда я вижу его лицо,
Я знаю человека, который должен меня услышать:
Ему я рассказываю свою сказку.
Какой громкий рев вырывается из этой двери!
Там гости на свадьбе:
Но в саду-беседке невеста
И подружки невесты поют:
И внемли маленькому вечернему колокольчику,
зовущему меня на молитву!
О, гость на свадьбе! эта душа была
Одна в широком море:
Было так одиноко, что сам Бог
Скудный казался здесь.